Задать вопрос экспертуКак и в случае с большинством наук установить, когда именно появилась лингвистическая экспертиза, невозможно. О вопросах авторства задумывались со времен Эсхила и Софокла, когда древнегреческие драматурги частенько обвиняли друг друга в плагиате. Интересоваться, кто же автор того или иного текста, люди продолжили и дальше. Например, в 18 веке умы человечества занимали вопросы «Действительно ли существовал Шекспир?» и «Кто был автором библии?».
Только в 19 веке ученые (любопытно, что это были не филологи, а математики) попытались обобщить методы установления авторства. Вот их имена: Т.К. Менденхолл, Аугустус де Морган, а в начале 20 века Адни Юл. В основу их исследования легли атрибуты, которых легко измерить, например, средняя длина слова, средняя длина предложения и так далее. Однако применить эти правила на практике и вообще привязать их к лингвистике было трудно.
Словосочетание «судебная лингвистика» впервые было использовано в 1968 году. Именно тогда профессор лингвистики, швед Ян Свартвик применил его в своём отчете. Делу, над которым работал лингвист Свартвик, стоит уделить особое внимание.
Словосочетание «судебная лингвистика» впервые было использовано в 1968 году
Шведский лингвист, работавший в 1968 году в Лондонском университете, услышал об одном громком деле, которое произошло пару десятилетий назад на Рилингтон-Плейс, 10 (район Кенсингтон, Лондон). Громким дело было потому, что оно касалось убийства нескольких женщин и ребенка. Из-за обнаруженных тел в доме по этому адресу вся улица приобрела дурную славу. Позже лондонские власти даже сменили её название на Растон-Клоуз (прим. ред. – улицу снесли в 70-х годах, теперь там новый квартал). Однако вернёмся к делу и тому, как оно стало отправной точкой для развития судебной лингвистики.
Тимоти Джон Эванс - справа, его сосед и настоящий убийца Джон Реджинальд Кристи - слева
Виновным в убийстве признали Тимоти Джона Эванса, который проживал со своей женой и дочкой в злополучном доме. Эванс, сбежавший в 1949 году с места убийства, сдался полиции, написал два заявления и вроде как сознался в преступлении. Судили Эванса в Центральном уголовном суде Англии и Уэльса (знаменитом Олд Бейли), а позже повесили в тюрьме Пентонвилл. Так бы и забыли это дело со сменой названия улицы, однако, судьба обвиняемого не оставляла в покое известного журналиста Людовика Кеннеди. Именно Кеннеди в 60-х годах решил вернуться к материалам расследования, и в помощь к себе позвал лингвиста из Швеции Яна Свартвика. С этого момента Стартвик стал одним из первых лингвистов, который провёл лингвистическую экспертизу посредством сбора и исследования большого массива данных. Что обнаружил лингвист?
Свартвик быстро понял, что те заявления Тимоти Джона Эванса содержат два стиля, и что по большей части они написаны в так называемом полицейском регистре. Он приступил к количественной оценке различий и в итоге сделал вывод о смешении официального стиля и заметного разговорного.
С одной стороны, в заявлении встречается чисто разговорная речь, с другой, обороты вроде «incur a debt» (влезать в долг), «squandering the money» (разбазаривание, расточительство или мотовство) или «terrific argument» (что-то вроде «небывалый скандал»). Простой парень вроде Эванса использовать такое выражение, категорически не мог. Скорее бы уж сказал «bloody row» («чёртова грызня» или что-то в таком духе).
Наряду с другими доказательствами, собранными в ходе дополнительного расследования, лингвист доказал, что Эванс не мог диктовать приписываемые ему показания. Экспертиза Свартвика и активная кампания Кеннеди вынудили министра внутренних дел снять с Эванса обвинения и оправдать его посмертно. История показала, что это было справедливо. Жену Эванса и его маленькую дочь убил сосед Джон Реджинальд Кристи, причастный к смерти еще нескольких женщин, в том числе собственной супруги.
В течение длительного периода в английском праве действовал свод правил, касающихся допроса свидетелей, в частности того, каким образом он (допрос) должны происходить. Эти правила были известны как правила судей (Judges’ Rules), которые устанавливали:
- подозреваемые должны диктовать свои показания сотрудникам полиции,
- сотрудники полиции не должны прерывать подозреваемых,
- на этапе дачи показаний нельзя задавать вопросы подозреваемому, за исключением незначительных разъяснений.
На практике этого почти никогда не случалось. Как правило, сотрудник полиции задает ряд вопросов, делает пометки, а затем записывает или печатает показания подозреваемого. Причем не словами подозреваемого, а в форме и порядке, установленном в полиции. Поэтому полицейские отчеты содержат такие фразы, как «тогда я заметил» (I then observed), и т. д. Такая формулировка типична для официального документа, но не для разговорной речи. Этот стиль стал известен как «полицейский регистр» (police register), и сам по себе представлял объект для изучения экспертами-лингвистами.
Судьи, сформулировавшие правила дачи показаний, не осознавали, что диктовка и стенографирование заявлений является трудной – возможно, невыполнимой – задачей для обычного человека. Научиться диктовать и при этом не сбиться с последовательного, детального повествования чрезвычайно сложно. Однако и у человека, фиксирующего заявления, задача не менее трудная. Обычно люди не делают свои заявления последовательно и структурировано: они говорят слишком быстро, опускают важные детали, спекулируют фактами и эмоциями, делают отступления и так далее. Правило судей перестаёт работать, и полицейские по-своему интерпретируют информацию, к сожалению, зачастую не в пользу подозреваемого.
Поэтому на заре развития судебной лингвистики, по крайней мере в Соединенном Королевстве, эксперты в основном работали над вопросом установления подлинности заявлений при полицейских допросах (не было ли оказано давление на подозреваемого).
Первый пример свидетельских показаний экспертов-лингвистов по этому вопросу произошел в 1989 году в процессе судебного разбирательства в Олд-Бейли по делу об убийстве. Эксперт-лингвист продемонстрировал наличие «полицейского регистра» в заявлении, которое было ключевым доказательством вины подозреваемого.
Перевод выполнен редакцией Института судебных экспертиз и криминалистики.