Обзор подготовлен на основании статьи Р.М. Акутаева «Вопросы судебно-психиатрической экспертизы в Постановлении Конституционного суда РФ от 21 мая 2013 г.» (журнал «Медицинское право», 2014, N 5). Автор: Акутаев Расул Магомедович, заслуженный юрист РФ, доктор юридических наук, профессор, заместитель председателя Конституционного Суда Республики Дагестан (г. Махачкала).

КС РФ в своем постановлении от 21 мая 2013 года, наряду с вопросами права, уделил внимание значению судебно-психиатрической экспертизы и её выводов для уголовного судопроизводства.

Постановление стала результатом жалобы и обращения по двум судебным делам. И в том, и другом случае, авторы обращения подняли вопрос о конституционности ч. 2 и 4 статьи 443 УПК Российской Федерации.

На правовых позициях, касающихся выводов судебно-психиатрической экспертизы и их оценки, основана проверка конституционности оспариваемых заявителями норм. В чем суть позиции, а также самих обращений?

О первом деле

Первое дело, рассмотренное КС, касается гражданина Х., страдающего психическим расстройством. Его обвиняли в совершении деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 116 «Побои», ч. 1 ст. 119 «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью» (пять эпизодов) и ч. 1 ст. 130 «Оскорбление» (семь эпизодов) УК РФ.

В деле было заключение судебно-психиатрической экспертизы, согласно которому обвиняемый представляет опасность для себя и окружающих и нуждается в принудительном лечении в психиатрическом стационаре общего типа.

Однако мировой судья отказал ему в этом, сославшись на то, что совершенные им деяния относятся к категории преступлений небольшой тяжести. По существу, мировой судья не принял во внимание, проигнорировал заключение и выводы судебно-психиатрической экспертизы и не опроверг их другими доказательствами.

Затем дело рассмотрели апелляционная и кассационная инстанции. Они не нашли оснований для направления в КС РФ запроса о проверке конституционности ч. 2 ст. 443 УПК РФ.

В КС РФ обратился сам потерпевший по делу гражданин. В жалобе он указал на то, что положения оспариваемой нормы «...не обеспечивают государственную защиту достоинства личности, жизни и здоровья потерпевших, поскольку допускают отказ от принудительного лечения лица, страдающего психическим расстройством и совершившего запрещенное уголовным законом деяние в состоянии невменяемости, несмотря на сохраняющуюся общественную опасность этого лица, что может повлечь новые аналогичные или более тяжкие действия с его стороны».

О втором деле

Второе обращение, рассмотренное КС, было направлено мировым судьей судебного участка N 43 г. Кургана В.Г. Зайцевой.

Судья рассматривала уголовное дело о применении принудительных мер медицинского характера в отношении гражданина А.

Этот гражданин, как следует из соответствующего постановления следователя, 24 июля 2012 г. совершил в состоянии невменяемости деяния, подпадающие под ч. 1 ст. 116 «Побои» и ч. 1 ст. 119 «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью» УК РФ.

У мировой судьи была информация о предыдущих деяниях А., по которым его привлекали к ответственности, но освобождали. Причина: он совершал их в состоянии невменяемости.

4 июля 2012 г. гражданина освободили от уголовной ответственности уже без применения принудительных мер медицинского характера за нанесение побоев потерпевшей. Согласно материалам дела, «имеющееся у А. психическое расстройство представляет опасность для него и других лиц, может повлечь причинение иного существенного вреда, в связи с чем ему рекомендовано принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа».

Однако и в этом случае деяния, совершенные гражданином А., подпадают под категорию преступлений небольшой тяжести. Вследствие чего, судья не вправе применить к А. нормы, предусматривающие принудительные меры медицинского характера.

Вместе с тем, наличие заключения экспертов-психиатров, их вывод о том, что А. нуждается в применении к нему принудительных мер медицинского характера, по сути, расходятся с приведенным положением уголовно-процессуальной нормы.

Сложившаяся ситуация неопределенности вынудила мирового судью В.Г. Зайцеву приостановить производство по данному уголовному делу и обратиться в КС РФ с запросом о проверке конституционности ч. ч. 2 и 4 ст. 443 УПК РФ.

Поскольку оба эти дела касаются применения одной и той же правовой нормы, КС объединил их в одно производство.

Что решил КС РФ?

КС признал, что взаимосвязанные положения ч. ч. 2 и 4 ст. 443 УПК РФ не соответствуют в полной мере статьям 19 (ч. ч. 1 и 2), 21, 41 (ч. 1), 45, 46 (ч. ч. 1 и 2), 52 и 123 (ч. 3) Конституции Российской Федерации. Поэтому суд не имеет возможности назначить принудительные меры медицинского характера лицу, совершившему в состоянии невменяемости запрещенное уголовным законом деяние, которое относится к преступлениям небольшой тяжести.

При этом, по своему психическому состоянию, лица представляет опасность для себя или окружающих.

Недобровольное лечение этой категории лиц возможно лишь в порядке, установленном Законом Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» и ГПК РФ для лиц, страдающих психическими расстройствами. Между тем, в законе не установлена специальная процедура для принятия соответствующего решения применительно к указанным ситуациям.

Очевидно, что такое положение дел:

• не обеспечивает лицу, совершившему запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние, возможность лечения в необходимых условиях;
• позволяет лицу, которое представляет общественную опасность, подвергать себя, потерпевших, а также иных лиц новым, дополнительным рискам.

Таким образом, если суд, рассматривающий уголовное дело о применении принудительных мер медицинского характера, пришел к выводу об общественной опасности лица (т.е. о наличии уголовно-правового основания для его изоляции от общества), то он лишен полномочия применить принудительные меры медицинского характера в отношении этого лица.

Это не позволяет принять меры для излечения или улучшения психического состояния данного лица, и для предупреждения совершения им новых, запрещенных законом деяний.

Автор статьи, проанализировав Постановления КС РФ, сделал несколько выводов:

1. О необходимости на законодательном уровне определить процедуру:

• назначения принудительного лечения;
• принятия решения об этом в отношении лиц, совершивших общественно опасное деяние в состоянии невменяемости и продолжающих представлять общественную опасность, обусловленную их психическим расстройством.

Это относится не только к лицам, признанным невменяемыми, но и ко всей категории лиц, перечисленных в ч. 1 ст. 97 УК РФ.

Как сейчас: ни Гражданско-процессуальный кодекс Российской Федерации, ни Закон Российской Федерации от 2 июля 1992 г. N 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» в полной мере этот вопрос не регулируют.

2. О необходимости на законодательном уровне решить вопрос исполнения принудительных мер медицинского характера.

Как сейчас: Прошло почти два десятка лет со дня принятия действующего уголовного законодательства, где бланкетная норма ч. 3 ст. 97 УК РФ отсылает к нормам уголовно-исполнительного законодательством Российской Федерации и к иным федеральным законам, которые должны были бы определять порядок исполнения принудительных мер медицинского характера. На сегодняшний день этот законодательный пробел не преодолен.

Вопросы применения принудительных мер медицинского характера до сих пор регламентируются подзаконными нормативными актами (что крайне нежелательно). Все они были созданы еще в 90-х годах.

Из Постановления КС следует, что отсутствует корреляционная связь между общественной опасностью лица, совершившего предусмотренное УК общественно опасное деяние, связанное с его болезненным психическим состоянием, и категорией совершенного им общественно опасного деяния, прежде всего определяемого характером и степенью общественной опасности содеянного этим лицом.

Преодолеть заключение экспертов-психиатров об общественной опасности лица, страдающего психическим расстройством и нуждающегося в применении к нему принудительных мер медицинского характера, можно лишь способом, указанным в ч. 2 ст. 297 УПК РФ. Он связан с производством повторной судебно-психиатрической экспертизы. Да и то в случае, если:

• есть законные основания для ее назначения, предусмотренные указанной нормой;
• и если повторная экспертиза, проводимая, как правило, в вышестоящем экспертном учреждении, опровергнет в рассматриваемой части выводы предшествующей экспертизы.

3. О целесообразности разработки федерального закона, который условно можно было бы назвать «О порядке применения принудительных мер медицинского характера в отношении лиц с психическими расстройствами и гарантиях прав граждан при их применении».

Как сейчас: ряд требований к порядку применения принудительного лечения в психиатрическом стационаре специализированного типа с интенсивным наблюдением установлены Федеральным законом от 7 мая 2009 г. N 92-ФЗ «Об обеспечении охраны психиатрических больниц (стационаров) специализированного типа с интенсивным наблюдением». Но документ не регулирует деятельность психиатрических стационаров иных видов.

Использованная в статье литература:

• Постановление КС РФ от 21 мая 2013 г. N 10-П по делу о проверке конституционности частей второй и четвертой ст. 443 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.А. Первова и запросом мирового судьи судебного участка N 43 г. Кургана // СПС «КонсультантПлюс».
• Шишов М.А. Актуальные вопросы порядка применения принудительных мер медицинского характера // Медицинское право. 2013. N 5.
• Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 7 апреля 2011 г. N 6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера», п.1.
• Федеральный закон от 3 февраля 2014 г. N 4-ФЗ «О внесении изменений в ст. 443 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 05.02.2014.

О некоторых проблемах исполнения решений КС РФ в правоприменительной практике см.: Кальяк А.М. Отдельные вопросы исполнения решений Конституционного Суда РФ в правоприменительной практике // Российская юстиция. 2013. N 9.