Автор высказывает свое мнение об идее введения
«адвокатской монополии» на ведение гражданских дел

«Любая идея, тем более предполагающая ограничения таких фундаментальных свобод как, с одной стороны — для человека, обращающегося к юристу - свободны выбора своего представителя в суде, а с другой стороны — для многотысячной армии юристов, не являющихся адвокатами — права на реализацию своих творческих сил и свободы приложения трудовых усилий — должна доказать свою необходимость и быть более чем серьезно аргументирована соображениями, по своей значимости перевешивающими значимость попираемых ею свобод».

Идея введения так называемой «адвокатской монополии» на ведение гражданских - в широком смысле слова - дел в судах витает уже достаточно давно: так, она была предусмотрена первой редакцией ныне действующего АПК РФ в 2002 году, однако в 2004 году Конституционный Суд РФ признал соответствующие положения АПК неконституционными.

Долгое время сформировавшийся рынок юридических услуг в России демонстрировал работоспособность сложившейся системы относительной свободы судебного представительства, которую не мог поколебать заведомо коньюнктурный и страдающий неисправимыми концептуальными и юридико-техническими пороками проект Федерального закона «Об оказании квалифицированной юридической помощи в Российской Федерации» 2008 года, который не был даже вынесен на рассмотрение Государственной Думы. Новый виток обсуждения адвокатской монополии начался в 2012 году в связи с обсуждением проекта Государственной программы «Юстиция».

Любая идея, тем более предполагающая ограничения таких фундаментальных свобод как, с одной стороны — для человека, обращающегося к юристу - свободны выбора своего представителя в суде, а с другой стороны — для многотысячной армии юристов, не являющихся адвокатами — права на реализацию своих творческих сил и свободы приложения трудовых усилий — должна доказать свою необходимость и быть более чем серьезно аргументирована соображениями, по своей значимости перевешивающими значимость попираемых ею свобод. Идея адвокатской монополии в сегодняшней России ни с одной точки зрения таким требованиям не отвечает.

Так, мифом является утверждение о более высоком профессиональном уровне адвокатов. В настоящее время статус адвоката не имеет никакого отношения ни к профессиональному уровню юриста, ни к его морально-этическим и деловым качествам. Более того, в период действия адвокатской монополии в арбитражном процессе 2002-2004 года многие предприниматели все равно обращались за помощью к юристам, адвокатами не являвшимся, несмотря на то, что они не имели возможности погасить понесенные вследствие этого судебные расходы.

Также необоснованно утверждение о том, что доверителя защищает возможность воздействия на адвоката со стороны адвокатского образования. Да, в случае нарушения со стороны адвоката к нему могут быть применены меры дисциплинарного воздействия. Но кем применяются эти меры? Такими же адвокатами. Насколько действенна будет жалоба доверителя, недовольного — быть может, вполне обоснованно — действиями своего адвоката? Неизвестно. В то же время существующий некоммерческий статус адвокатуры исключает возможность предъявления требований, основанных на законодательстве о защите прав потребителей, при том, что имеется уже достаточно большое количество случаев, когда доверителю удавалось привлечь к обычной гражданско-правовой ответственности своего нерадивого представителя, адвокатом не являющегося.

Наконец, требования о введении адвокатской монополии раздаются вовсе не со стороны потребителей юридических услуг — ни одно объединение предпринимателей, ни одна группа потребителей не выдвигает такое требование. О них без спроса «заботятся» чиновники Министерства юстиции, судебных органов и сами адвокаты в лице руководителей своих объединений. Видимо, последние полагают, что лучше знают чаяния граждан, не способных самостоятельно сформулировать свой социальный запрос и «ногами проголосовать» за адвокатуру, уже сейчас обращаясь исключительно к адвокатам, а не к не имеющим такого статуса юристам.

Другим обоснованием необходимости введения адвокатской монополии является необходимость профессионализации судебного, в первую очередь арбитражного процесса. Однако этот аргумент также не может быть принят, поскольку на сегодняшний день арбитражной системой далеко не исчерпаны все резервы для такой профессионализации, заложенные в уже действующем процессуальном законодательстве. В этих условиях неспособность судов с необходимой жесткостью реализовывать положения существующего закона вряд ли могут служить оправданием ограничения прав лиц, обращающихся за защитой к суду.

Кроме того, доведенная до логического завершения, профессионализация процесса требует сделать еще один шаг, которого ни один из проектов не предусматривает, а именно — введения запрета на самостоятельное участие граждан в процессе без участия профессионального представителя. Такого ограничения не содержит даже действующее уголовно-процессуальное законодательство, предусматривающее адвокатскую монополию на защиту в уголовном процессе.

Наконец, организационные формы существующих на сегодняшний день адвокатских образований не приспособлены для оказания всего спектра юридических услуг, даже если брать только те из них, которые связаны с представительством в суде. Существующее законодательство об адвокатуре существенно затрудняет, например, реализацию крупных проектов, требующих привлечения большого количества юристов разной специализации, или юридическое обслуживание холдинговых структур, юридические службы которых сосредоточены в одной из организаций холдинга, но обслуживают при этом интересы всего холдинга и всех его составных частей.

Также не может быть всерьез принят аргумент о том, что в отсутствие адвокатской монополии российский юридический рынок будет поглощен иностранными юридическими фирмами.

Во-первых, для подавляющего большинства российских граждан (особенно за пределами столичных городов) услуги иностранных фирм попросту не по карману.

Во-вторых, в действительности юридические услуги по российскому праву, даже в иностранных юридических фирмах оказывают работающие в них россияне либо как минимум лица, имеющие российское юридическое образование: в отечественных судах, не зная российского права, делать попросту нечего.

В-третьих, большинство действующих на российском юридическом рынке иностранных юридических фирм с формальной точки зрения являются на самом деле российскими организациями, имеющими лишь название, участников и общий стиль работы из-за рубежа. Таким образом, нет ни одного социально значимого основания для введения адвокатской монополии в современной России. В то же время введение такой монополии приведет к целому ряду негативных последствий.

Прежде всего, любое ограничение рынка всегда приводит к повышению цен на этом рынке и к ухудшению качества оказываемых услуг. Нет никаких оснований полагать, что рынок юридических услуг в этом плане чем-то отличается от иных. Таким образом, введение адвокатской монополии, декларируемое как направленное на защиту интересов доверителей, в действительности в первую очередь приведет к ограничению доступа и снижению качества юридической помощи.

Кроме того, введение такой монополии с возможностью исключения из профессии и через это — лишения средств к существованию — является замечательным способом давления на юристов. При том, что юридическая деятельность по определению связан с конфликтами, наивно предполагать, что никто не воспользуется этим не для защиты интересов граждан, а для сведения собственных счетов. Наконец, неоднократно раздающееся требование о введении адвокатской монополии со стороны самого адвокатского сообщества представляет собой не что иное, как попытку захватить рынок, проигранный в честной и открытой конкуренции. В этом смысле она ничем не отличается от любой иной монополистической — уже в собственном смысле слова — деятельности.

Александр Латыев, юрист Группы правовых
компаний ИНТЕЛЛЕКТ-С